[§ 36] ...Отношение их к денежным чеканам.

§ 36.

Лучшим пособием для истории княжеских печатей служат древние наши монеты, точно так, как и они с своей стороны должны находить себе объяснение в изображениях на печатях одной со временем чеканки их эпохи. Долго преобладало у нас и доселе еще не всеми покинутое убеждение, будто всякий серебряных и золотых дел мастер, денежник, чеканил монету со штемпелем, какой ему угодно, такого веса, какой для него был выгоднее, и что раньше XIV в. у нас будто и не чеканили совсем монеты, а обходились, употребляя одни иностранные деньги. Высказанная Герберштейном(5), повторенная Бакмейстером(6) и бароном Шодуаром(7) мысль эта, нисколько не проверенная фактами, несмотря на все несогласие ее с свидетельствами летописи о торговле, учреждениях древней России, несмотря на противоречие с постановлениями, заключающимися в Русской Правде и других узаконениях о вирах и продажах, оставалась до новейших времен общим у нас убеждением. Недостаток наличных памятников и сходство изображений на оставшихся монетах с деньгами византийскими, по-видимому, оправдывали это мнение; но забывали, что в стране, которая вела торг с соседними государствами, стране, где личные наказания заменялись взносом определенного количества денег, необходима была единица, в которой могла бы приравняться ценность вещей и иностранных денег. Недостаток даже древних монет не мог уничтожать справедливости свидетельства летописи, подтверждаемой иностранными источниками, и тогда именно, когда Императорское археологическое общество стало доказывать неправильность такого взгляда на нашу нумизматику(8), случай сделал больше, чем могли бы сделать все рассуждения и доводы, путем науки добытые. В 1852 г. открыт близ Нежина клад, заключавший в глиняном горшке около 200 серебряных монет со славянскими надписями того же стиля, какой употреблялся в X и XI вв. у нас в России, и с именами князей, которые управляли Россиею в эту именно эпоху, - Владимира, Ярослава, Святополка и Георгия. В минцкабинетах наших и прежде были уже известны деньги с тем же штемпелем и с тою же надписью, но самая малочисленность их была приводима в доказательство того, что они не были ходячими у нас деньгами; иначе их встречалось бы гораздо более. Доказательство это, по-видимому, подтверждалось и тем, что чекан их, форма рисунка, даже фигуры на оборотной стороне составляют верное подражание монетам византийским. Но явление это, по нашему мнению, совершенно естественное и должно, напротив, служить подтверждением того, что деньги эти действительно принадлежат первым русским князьям, если даже и оставить без внимания то обстоятельство, что они отысканы в сердце древней России, Малороссии, что у сербских и других славянских племен, которым хотели приписать монеты этого рода(9), нельзя указать ряда князей, имена которых ясно видны на открытых монетах. Никакой подделки в этом случае также подозревать нельзя: ее можно бы приписать только нумизмату, археологу; но как наука о древних монетах у нас еще слишком юна, так и собирателей монет у нас не было и быть не могло до новейших времен; к счастию, был у предков наших обычай хоронить клады и вверять на случай опасности сокровища свои земле. Как бы в благодарность за труды и усердие, с которыми пахарь ее возделывает, она награждает его изредка драгоценностями, обогащающими науку(10).
_____
(5) Herbersteins. Commentari della Moscovia et pavtimen te della Russia... Venetia. 1550. P. 39.
(6) Бакмейстер И.Г. Опыт о библиотеке и кабинете редкостей и истории натуральной Санктпетербургской имп. Академии наук / Пер. В.Костыгова. Спб., 1779. С. 19.
(7) Chaudoir S. de. Apercu sur les monnais russes et etrangeres qui ont eu cours en Russie. Paris, 1836. Vol. 1. P. 102.
(8) Указываем на главнейшие по этой части рассуждения в записках Археологического общества: П.С. Савельев. «Примечание о славянских монетах с именами Владимира, Ярослава и Святослава» (Зап. Имп. археол. о-ва. Спб., 1849. Т. 1. С. 386-389), Я.Я. Рейхель «Монеты западных славян» (Там же. С. 343-387), И.Д. Беляев «Били ли на Руси монету до XIV столетия?» (Там же. Т. 5. С. 298-332). Здесь же моя статья: «История подделки монет в России до времен Петра Великого» (С. 248-281). Путем юридического исследования законов против денежников можно дойти до следующего вывода: если существовали правила против подделки монет, если виновники ее наказывались, значит, она была запрещена, и произвола в этом важном государственном деле не было. Наконец, статья И.П. Сахарова. (Там же. Т. 4, отд. 1. С. 107 и след.).
(9) Рейхель Я.Я. // Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 1. С. 343 и след.; Описание древних монет и медалей собрания генерала Шуберта. Спб., 1843. Ч. I. С. 53 и след.
(10) Подробным описанием Нежинского клада мы обязаны г. Волошинскому в Трудах Комиссии, высочайше утвержденной при Университете Св. Владимира, или описания губерний Киевского учебного округа. (Киев, 1853. «Смесь»).

На всех монетах первых наших князей изображен портрет самого государя с надписью вокруг его имени и прибавкою: «На столе», а на обороте: «А се его серебро». Большей гарантии для подданных, употреблявших такую ходячую монету, не требовалось, и штемпель этот, раз утвержденный, не изменялся долго, до тех пор, пока Россия не распалась на уделы, на самостоятельные части. Тогда изображение государя стало видоизменяться отчасти по областям, где чеканились монеты, а главное, по тем убеждениям, которые имел тот или другой великий князь о верховной власти, и по отношениям, в которых он находился к другим князьям, своей братье, равно как к врагам своей области. Не говоря о частностях и не вдаваясь в подробности, на которые должно быть обращено внимание при изложении печатей каждого княжества в отдельности, мы заметим здесь пока, что идея государевой власти, несмотря на бесчисленные видоизменения изображений, в сущности, следовала такому порядку: первоначально государь, сидящий на престоле впрям, в короне, с крестом в руке, как покровитель и распространитель христианства - это тип чисто византийский; потом русские уже художники на деньгах XIV и XV вв. изображали его также в короне, но в профиль и с мечом; стол же, на котором сидит князь, имел вид или простой скамейки или кресел, бока которых украшены изображением головы животных, обыкновенно львов. Буквы «к» и «н», которые часто обозначались по сторонам этой фигуры, прямо указывают, что это не кто иной, как сам князь. А чтобы изобразить жизнь и деятельность государя, денежник представлял его или судящим и милующим, или с секирою, мечом, поражающим змия, и т.п. С XV в. князь представляется конным, но также с атрибутами власти, и главное - победителем. Поднятый меч и изображение лошади вскачь не оставляют никакого повода сомневаться, что именно эту идею думал изобразить денежник, а те же буквы «к» и «н» (князь) вполне убеждают, что это портрет государя. Сходство с подлинником, при очень плохой чеканке, конечно, отыскать трудно, но мысль при этом едва ли иная, и когда Москва стала во главе государства, меч в руках великого князя заменен копьем, и под ногами коня изображены его враги в виде дракона, которого он и побеждает. В этом случае, как и прежде, нельзя сомневаться, кто этот всадник: об этом свидетельствуют означенные буквы, встречаемые на монетах с этим штемпелем, а в случае их недостатка - надпись кругом изображения или на обороте монеты: великий князь, с означением его имени и отчества(11). Притом в одно и то же правление один и тот же великий князь изображался различно: обстоятельство, совершенно понятное и легко объяснимое современным эпохе, когда чеканена монета, состоянием России и образом деятельности тогда ее государя. Если с этой точки зрения смотреть на нашу нумизматику, то за недостатком цифр откроется приблизительное, по крайней мере, средство означать время чеканки денег.
_____
(11) Чертков А.Д. Описание древних русских монет. М., 1834. Табл. I. С. 6-7; Табл. II. С. 1, 4; Табл. III. С. 5.

Такова была государственная, официальная, так сказать, сторона чекана, а оборот ее (если не был посвящен надписи, кто такой изображенный князь) занят фигурами до чрезвычайности разнообразными, а вокруг них надпись печать князя, с означением какого именно. Если бы даже и не было последнего указания, слова печать, то и тогда одно соображение (не говоря уже о сравнении этих штемпелей с дошедшими до нас печатями князей) должно бы довести до заключения, что если денежники чеканили монету под надзором и по указаниям правительства, если деньги исходили от лица государя, то на них могли находить себе место те только эмблемы, которые употреблялись князьями. Как, с одной стороны, монеты буквы «к», «н» не оставляют никакого сомнения, что, несмотря на все видоизменения в изображении, был представлен сам князь, так употребление слова печать при фигурах голов людей, грифов, львов, птиц, деревьев, монограмм и т.п. доводит до заключения, что фигуры эти были дурные, по большей части копии с прелестных иногда оригиналов, с камей. Таким образом, открывается средство к взаимному дополнению и к поверке денег и печатей. Вот один пример: на московских великокняжеских и удельных деньгах часто встречается штемпель: человек, стреляющий из лука, но на печати такого изображения не видим, и можно бы подумать, что оно обязано своим существованием произволу художника. Между тем, в числе перстней, наследованных царем Алексеем Михайловичем от его предков, находим и такую печать(12). Вообще, если встречается на грамоте печать, неизвестно кому принадлежащая, стоит проверить, у кого на монетах она вычеканена, и если случай сохранил на деньге этой имя князя, то задача разрешена, и, наоборот, печати княжеские подают руку помощи нумизмату, если он затрудняется определить время, когда выбита та или другая монета. Штемпель и сравнение его с печатью может навести на след, указать время, к которому монета принадлежит.
_____
(12) Зап. Имп. Археол. о-ва. 1851. Т. III. С. 72-73.

Как в каждом подобном случае, приходится и здесь пожалеть о том, что сохранилось далеко не все, что наука желала бы иметь для полного доказательства своих доводов и соображений: печатей в особенности сохранилось не много, и мы воспользуемся ими для доказательства приведенных выводов при изложении истории княжеской сфрагистики. Но предварительно необходимо еще коснуться вопроса о внешнем виде печати и о форме ее приложения. Много встретим мы здесь сходного с тем, что было сказано о приложении печатей в Западной Европе, и позволим себе напомнить, что как штемпеля для печатей, так и образ их приложения первоначально могли перейти к нам из Византии и быть усвоены русскими.