[§ 78] Уничтожение местничества. Установление в Разряде Родословной книги... Справки, доставлявшиеся из Посольского приказа в Родословную Палату, и сказка герба. Примеры отзывов... о значении разных эмблем в гербах иностранцев. Источники...

§ 78. [Уничтожение местничества. Установление в Разряде Родословной книги, равно как необходимость представлять ясные доказательства о благородстве происхождения заставляли иноземцев, пребываваших в России, ссылаться на свои гербы и просить о их утверждении. Справки, доставлявшиеся из Посольского приказа в Родословную Палату, и сказка герба. Примеры отзывов Посольского приказа в Родословную Палату о значении разных эмблем в гербах иностранцев. Источники, из которых посольский приказ заимствовал эти сведения]

Краткий очерк истории образования нашего дворянства набросан нами только для опровержения мнения тех, которые, сравнивая наше благородное сословие с западноевропейским и не находя у нас рыцарских учреждений и в числе их гербов, отвергают древность русского дворянства. Считаем лишним прибавлять после того, что уже сказано, в какой мере подобное суждение согласно с истиною и историею. А что у нас, несмотря на все благородство стихий, в состав нашего дворянства вошедших, долго, до конца XVII столетия, не было гербов или, правильнее, о них молчит законодательство наше, то это совершенно объясняется следующим. Идея о гербе как необходимом, для глаза видимом и осязательном отличии каждого дворянского рода могла явиться не ранее самой идеи о дворянстве как сословии, имеющем известные права личные и имущественные, равно как свою администрацию. Право на герб есть одно из личных преимуществ дворянина, и не могло быть даровано ему, пока составные части, послужившие к образованию почетного сословия, были разрознены до того, что не могли иметь никакого общего отличия, хотя несомненно, что отдельные лица благородного происхождения, служившие в русской службе и выехавшие из стран, где существовали гербы, продолжали пользоваться и в России этим отличием без перерыва. Но, повторяем, общее значение как необходимая принадлежность дворянина получил у нас герб не ранее конца XVII и начала XVIII столетия, именно тогда, когда дворяне образовали из себя сословие. Представляем вкратце объяснение и доказательства нашей мысли.

Из дружины, окружавшей русских великих и удельных князей в качестве военных спутников и советников, с течением времени, в исходе XII столетия, образовался двор, и лица, к нему принадлежавшие, получили в древних наших памятниках название дворян, но нисколько не в том обширном смысле, в каком слово это употребляется ныне. В чиновной иерархии они стояли ниже бояр и окольничих, людей думных и употреблялись как при дворе собственно для того, чтобы придать ему более блеска и значения при приеме, отпуске послов, бракосочетаниях, церемониях разного рода, так и для посылок по делам военным и гражданским. Вообще при несуществовании того разграничения служб, которое условливается только правильным распределением должностей, придворные чины употреблялись всюду по назначению князя, при котором служили. Естественно, что по мере того, как росла сила Московского великого князя, увеличивалось великолепие двора его и множилось число окружавших его дворян, так что, наконец, явилась потребность разместить их по всем концам России, начав от Москвы. Имея в виду, что служба отправлялась по земле и по воде, с угодий, во владении лица находившихся, московское правительство не нашло лучшего средства обеспечить служилых людей и самую службу, как раздав им из казенных и пустопорожних земель поместья, участки сообразно отправляемой каждым должности, занимаемому месту с условием, чтобы с этого участка служил сам помещик и выводил с собою определенное число людей конных и оружных, с известным запасом продовольствия и в определенном вооружении. Как поместье давалось только для службы и под условием ее отправления, как далее старость, слабость и вообще всякое препятствие к исполнению обязанностей служило поводом к лишению поместья и к отдаче его другому способному лицу, так служба только связывала между собою помещиков, и по окончании ее они расходились по своим имениям, где спокойно жили до нового наряда, до прибытия окладчика, сбиравшего помещиков и наблюдавшего, чтобы всякий из них отправлял свою должность в таком именно объеме, в каком требовал закон.

Дружина, подобная московской, окружала и младшую братью - удельных князей; и по присоединении их к Москве в качестве служебных князей, к московскому великому князю и царю перешли городские дружины и образовали собою городовых дворян, служивших по городу и только изредка приезжавших к московскому двору. Как московские дворяне, необходимые для службы, приближавшей их к царю, видели постоянно его царские очи, так городовые дворяне могли являться при дворе только изредка, и таким образом служба по Москве была выше и почетней службы по городу. Вследствие того, перевод из городовых дворян в московские считался повышением и наградою, как, наоборот, переведенный с Москвы в город служилый человек считал себя пониженным. Вместе с тем, в соответствии с различными степенями близости к царю лиц, известную должность занимавших, и, может быть, вследствие привычки видеть на определенных местах (напр., воеводами в большом, передовом полках, в левой или правой руке, смотрящими в столы на государевых обедах, исполняющими известные обряды на свадьбах государей, на крестных ходах и т.п.) более или менее почетные лица, образовалась сама собою обычная иерархия мест. По силе ее при назначении служилого человека в какой бы то ни было должности служб военной, гражданской и придворной, обращали внимание на важность места и на отношение лиц, его занимающих, к другим равным и низшим чинам. Самая же важность должности условливалась, с одной стороны, близостью к царю лица, властью облеченного, и с другой тем, как велик по родословцу и разряду был тот, кто прежде занимал то же место. Понятно, что при таком множестве составных стихий, пока они не слились воедино и не образовали из себя одного сословия, были неизбежны счеты о том, кто старше по происхождению, по родословцу, какой удельный князь от какой идет линии и, наконец, кто выше по разрядам, по пожалованию от государя и по службе. Споры о местах должны были поэтому сопровождать всякую посылку, всякое назначение на службы, ибо эти начала, родовое и служебное, непременно сталкивались, и хотя главное правило местничества гласило, «что местничаться между собою могут одни только родословные» и что, следовательно, этого права лишены лица, возведенные в боярство по разрядам, за службу; тем не менее, столкновения между ними были беспрерывны и увеличивались по мере того, как прежнее родовое начало теряло свое первоначальное значение, а начало монархическое между тем росло и высилось. Строгие наказания тех, кто местничался недельно, все чаще и чаще повторявшиеся запрещения, чтоб в известных службах, нарядах не было предъявлено споров о местах, постепенно приготовляли совершенное слияние всех этих исторических оттенков в одно стройное целое. Но для того чтобы подобное слияние могло последовать, было главным образом необходимо, чтобы: во-первых, разряды из частных, семейных, перешли в правительственные и назначение на службу сообразовалось исключительно и единственно с выгодами и потребностями государства, мимо всяких семейных счетов, и, во-вторых, чтобы составление родословных книг, которые вел и вести имел выгоду каждый род для своей собственной обороны, приняло характер правительственный. В царствование Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича запрещения не местничаться и наказание тех, кто предъявлял свои притязания на нарушение разряда, не согласного с законами родового старшинства, были так часты, что исключение само собою перешло в правило. Недоставало только положительного утверждения законом этого порядка вещей, вылившегося из потребности времени.

Предлогом к такой существенной и коренной перемене послужил состав нашего войска: оставаясь по-прежнему, без изменения, оно оказалось не в состоянии вступать в бой с неприятельскими войсками, у которых были введены новые в ратных делах вымыслы. К тому же в войске нашем служило тогда множество иностранцев, для которых были чужды и непонятны семейные и родовые распри о старшинстве; и потому царь Феодор Алексеевич видел лучшее средство сравнять наше войско с западноевропейским, с одной стороны, в том, чтобы изменить прежнее устройство нашей армии, и с другой - уничтожить местничество. Мысль эта важна сама по себе как провозвестница последующих преобразований, сделанных на том же поприще Петром Великим; осуществление же ее царем Феодором Алексеевичем богато последствиями.

Оно было необходимо вследствие переименования служилых людей в звания и должности, бывшие у нас прежде неизвестными, для которых, следовательно, обычай и закон не могли еще установить никакой степени старшинства. Очевидно, хотя это и не выражено буквально в грамоте 1682 г.(9), цель во всем этом преобразовании была одна, чтобы, уничтожив прежние должности, с корнем вырвать веками утвердившиеся убеждения о старшинстве мест и лиц, их занимающих. Как ни много было подготовлено для такого преобразования предыдущими событиями, как ни мало совместно, по-видимому, было прежнее воззрение наших служилых людей на службу с тем порядком вещей, которого заря уже восходила, вопрос об уничтожении местничества требовал зрелого обсуждения. Поэтому царь Феодор Алексеевич, поручив рассмотрение вопроса о лучшем государевых ратей устроении и управлении князю Василию Васильевичу Голицыну, велел быть при этом случае «выборным стольником и генералом, стольникам же и полковникам рейтарским и пехотным, и стряпчим и дворянам, и жильцам, городовым дворянам и детям боярским». Мнение выборных людей состояло в том, чтобы всех служилых людей расписать в роты, а не сотни, и вместо сотенных голов установить ротмистров и поручиков из стольников, стряпчих, из дворян и жильцов, из всех родов и чинов с головы беспременно: а между собою местами не считаться и служить без подбора, кому в каком чине он, великий государь, быти укажет. Вследствие того были переименованы в ротмистры и порутчики стольники, стряпчие и дворяне. Но так как в семьях князей Трубецких, Одоевских, Куракиных, Репниных, далее, у Шеиных, Троекуровых и Лобановых-Ростовских не было лиц, которых бы можно было записать в эти службы за малолетством, то бояре опасались, чтобы тем родам, которых члены записаны на новую службу, не была она вменена в потерку со стороны родов, ей не подвергшихся; а потому они полагали и последних записать с течением времени в ротмистры и поручики и тем положить прочное основание уничтожению навсегда и во всех дворянских родах местничества.
_____
(9) СГГД. Т. 4. С. 396-410.

Для окончательного рассмотрения, однако, этого важного вопроса царь нашел необходимым созвать собор из лиц духовных: патриарха, архиереев и властей, и из светских: всех своих бояр, окольничих и думных людей. В кратких, но выразительных словах царь изъяснил пред собором, какие неудобства происходили для России от споров за места, как вследствие того в мимошедшая времена в ратных и в посольских и во всяких делах чинилась великая пагуба и ратным людям от неприятелей великое умаление. Затем царь показал, как предки его, понимая все зло и желая способствовать его уничтожению, постоянно стремились к ограничению местничества, как сам он, царь Феодор Алексеевич, стремится к тому же, и, наконец, предложил на разрешение собора вопрос: быть ли всем разрядам и чинам без мест или по-прежнему быть с месты. В произнесенной затем речи патриарх Иоаким доказывал, что любовь, заповеданная Спасителем, всего чаще нарушается несогласиями, возникающими вследствие споров между высокородными о местах, и что такие споры возникают не только между отдельными родами, но и между лицами, к одному роду принадлежащими. Поэтому голос патриарха был в пользу искоренения такого братоненавистнаго установления, во всех отношениях вредного и пагубного. То же мнение выразили духовные власти, бояре и думные люди: все соглашались, что должно искоренить отечественное местничество и для уничтожения памяти о прежних спорах за места предать огню все прошения, записки и дела, до этого предмета касающиеся, так, чтобы уничтожить всякую даже память о местничестве, «чтобы соблазна и претыкания никто никакого не имел».

Такое единодушное постановление Земского собора было немедленно приведено в исполнение, и разрядные книги преданы сожжению, избранные же для того от царя боярин и думный дьяк, а от патриарха митрополиты и архиереи смотрели, пока книги эти совсем не сгорели.

Затем патриарх убеждал бояр, чтобы они не хранили у себя никаких записок о местнических спорах, а приносили их в Разряд. Взамен того царь велел установить в Разряде общую родословную книгу, известную под именем Бархатной, и разрешил, чтобы каждый род вел по-прежнему свою родословную; для полноты же государственной родословной книги, ведение которой вверено Разряду, царь предписал взять от отдельных фамилий показания, какие линии и лица в каждой из них пропущены. В эту же книгу велено внести по надлежащем удостоверении и те честные роды, которые при прежних царях занимали почетные места, были боярами, окольничими и думными людьми, равно как поместить те старые роды, которые хотя и не были в таких честях, тем не менее с царствования Иоанна Васильевича Грозного бывали в посольствах, в полках, на воеводствах и в других знатных посылках или вообще были людьми, близкими к государю. Затем велено было писать в особые книги:
1) тех, кто, не принадлежа к исчисленным видам служб, с царствования Михаила Федоровича бывали послами, посланниками, полковыми воеводами и вообще служили в честных чинах, равно как записаны в десятнях в первой статье;
2) тех, которые не были в исчисленных должностях, а записаны в десятнях в средней и меньшей статьях,
и 3) тех, которые за службу отцов пожалованы из нижних чинов в московские чины.

С течением времени правила, в соборном деянии об уничтожении местничества для составления родословной книги постановленные, дополнялись и объяснялись; так, в 1682 же году повелено причислять к княжеским и другим дворянским родам те только фамилии, о которых удостоверят означенные роды, что они идут от одного с ними корня(10). Далее, в 1686 г. велено родословную обновить и пополнить, включив в нее роды, от имеретинского царя Арчила Вахтанговича происшедшие, равно как сибирских и касимовских царевичей и, наконец, княжеские выезжие и иные честные роды(11).
_____
(10) СГГД. Т. 4. С. 478-479.
(11) Родословная книга... М., 1787. Т. 1. С. 7-11.

Для того, чтобы расположить родословную по степеням и дать возможность родословить всякий род и всякое его поколение, нисходя от родоначальника к искомому лицу, повелено, не разделяя семейств, от одного корня происшедших, по разным книгам, писать их вместе, несмотря на различия по службе, и показывать сперва роды, от старшего колена происшедшие, затем от второго и т.д., если бы даже они изменили свое родовое прозвание. Таким образом, окончательное составление общей дворянской родословной книги относится к соцарствованию Иоанна и Петра Алексеевичей с царевною Софиею Алексеевною, понимавших, сколько можно заключить из их указов, всю важность этого труда. Привести его в исполнение было поручаемо избранным для того боярам, окольничим и думным дьякам, составлявшим Родословную Палату.

Таким образом внесение в общую родословную книгу всех честных и старых родов, знатных по происхождению и по службе, должно было сплотить воедино бывшие дотоле разрозненными составные части нашего благородного сословия. А так как ведение этого важного документа было поручено лицам, от государства к тому уполномоченным, и внесение в родословную книгу служило источником для известных прав и преимуществ в быту частном и общественном, то требовались положительные доказательства от каждого, кто желал быть внесенным в родословную книгу. Особенно же строго должно было исполняться требование это относительно иностранных родов, служивших на разных поприщах русским царям. Они должны были представить явное о себе свидетельство, т.е. доказательство о том, что действительно благородны по происхождению и занимали почетные в русской службе места. Вследствие того выезжие фамилии, желавшие быть помещенными в Родословной книге и по благородному своему происхождению обладавшие гербом, представляя при прошениях своих на имя государей Феодора Алексеевича и его ближайших потомков доказательства о своем благородстве, прилагали, нередко за подписью людей благонадежных, удостоверения о том, что предки их употребляли издавна герб с известными эмблемами, и просили об утверждении его за ними. Родословная Палата, по препровожденному к ней от царя прошению, сносилась с Посольским приказом о том, в какой мере справедливо показание лица о древности и знатности его рода и действительно ли известной фамилии принадлежал герб, который она себе присваивала. Посольскому приказу были вообще подведомы иностранцы, в Россию приезжавшие, и потому сведения о них могли быть отыскиваемы только в делах этого государственного учреждения. Для справок же о гербах была в Посольском приказе Латинская книга, называемая Гербовник Шляхетный Польского и Литовского народа, Окольского Orbis Polonis, изданный в Кракове в 1641 г. На него, равно как на Папроцкого и Стрыйковского, делались нередко ссылки. Сообразно отзыву Посольского приказа, если он утверждал принадлежность герба известной фамилии, этот знак благородного происхождения за нею и утверждался.

Справки эти делались так часто, что в 1686 и 1687 гг. была уже составлена в Посольском приказе «книга в десть», как показано в описях, «о родословии и о гербах Российских разных знатных шляхецких фамилий, кому по челобитью и по памятям из Родословной Палаты о тех фамилиях и о гербах в государственном Посольском приказе чинены выписки, о которых фамилиях и о гербах их посольских знатных шляхтичев с свидетельствованных листов в тех выписках переводы имеются и как о тех фамилиях и о гербах с тех чинимых выписок из Посольского приказу в Родословную Палату в памятях писано, которым выпискам, памятям о тех фамилиях и о гербах в заглавии книги сея описание по листам находится».

Заглавие книги достаточно показывает, чего вправе были бы ждать от нее отечественные генеалогия и геральдика; но, к сожалению, книга эта утратилась, и нам удалось восстановить ее в немногих отрывках выписками из подлинных дел того времени. Некоторые особенно замечательные отрывки мы представляем здесь без изменения для того, с одной стороны, чтобы показать источники, из которых почерпал Посольский приказ свои сведения о гербах выезжих в Россию родов и с какою добросовестностью он смотрел на этот, тогда еще новый предмет, а с другой - чтобы привесть образчики геральдического языка того времени, языка, из которого и теперь еще геральдика наша может заимствовать много технических слов, что уже в виде опыта и сделано выше, в § 11 и 17 нашего труда.

Обращаем внимание на следующие отзывы Посольского приказа Родословной Палате по делам о гербах:

1) Хрущовых. Род их выехал из Польши и в 1686 г. просил царей об утверждении за ними герба их Саламандра. Ответ Посольского приказа заимствован из книги Окольского(12) и состоял в следующем:
«Дана была Саламандра в знак Францышку, первому королю Французскому для того: или что посреди пламени нужд и бед победитель бывал, как о том пишет муж премудрый именем Каусин, или что над Швейцарами, которых знак принял есть, или над немецким цесарем Карлом пятым, которого герб Орел, цесарства ради, или над князем Медиоланским, которого герб природный Змий есть победы восприниматель, как пишет премудрого мужа Алкиата перечнописец в знаках на листу 58. Видима бо есть в Палате королевской у источника доброй воды такова Саламандра, над которою златыми буквы подписано читаемо есть: свиреп медведь и орлы высокопарные и змий извит уступили пламени, Саламандра, твоему! - Толь превысокого достоинства знак потом перешел в герб доброродных в Ческой земле Хрущовых (у Окольского Chrancovii, Chranscovii), и для имянной на войнах храбрости и смелости, которую между пламенно серными огньми и воинскими нарядами показали суть, и для того, что в воинском подъеме между каменными горами и твердыми неудобными стремнинами ядовитых змиев, полных скорпиею, огнь разжег и у расселины убил хрущов (по-польски Chrzazcz значит жук), которые близ стану его ночного случились. А герба их описание подлинником таково: животное тонкое и малое, скорпии много подобное, не совершено желтым цветом одеянное, живет огнем, который вся смертная снедает, во огни бо живет Саламандра; а в сем гербе на огне сидящая Саламандра, свиреп зверок с распростертыми крылами, пишется на короне хвост павлинов. А к похвале их же напечатано: Герб шляхты короны Польской и Ческой, Саламандру егда вижу, по достоинству им, яко великим и смелым на войнах и против неприятеля отечественнаго и веры людем и победителем, приложу надписание: живот их в огни. Живот их в огни рукодельном и пороховом, тех бо службы против турок и под Варною того удостоилися, что имение, данное при рубежах Ческих Хрущова воля имели дедичным правом. Саламандра в великие громы и в престрашные ненастья и дожди и во время водополья, вдоль и в ширину потопляющего вся, на свет выходит, о том пишет Каусин в книге. Таковы, которым таков герб шляхетства дан был, посреде волнений и неприятельского ружья и пушечного наряду, имя и достоинство восприяли есте».
_____
(12) Orbis Polonis. Vol. 3. P. 89-90.

2) Справка о Лихачевых, по просьбе, в 1697 г. поданной:
«Хоруговь церковная с тремя доли, разсечена, цвета желтоватого, имея при конце каймы и крест посреде верха в поле красном; на шлеме и венце суть перья струфокомиловы. А о начале герба, как дан, напечатано: Хоруговь есть древнейшее знамя воинское, у персян, у римлян и у греков. Но таково образца знамя, каково Радваново есть, никому обще, по единым древним в короне Польской сарматом свойствует: ибо Болеслав смелый с Роксоляны войну вел. Начальник воинства, дабы тщательным радением безопаство воинству промыслить, послал преж себя о неприятелех проведать, которым в начальники человека полку воина Радвана именованнаго, назначил, которые, приказ исполняя, на обоз неприятелей русаков напали, и видя, яко не могли от него ухоронитися, единым сердцем и душою умереть уже думали, и тако возвав Божие имя, крепко сами перво на неприятеля напали; поспешило щастье; неприятель неначаемых людей, чая, что имеет людей запасных, смутился, помешалося множество, измялося; потом на другую сторону счастье обратися, оправились, победителей убили и знамя воинское отбили, и так утеряв знамя, испужася, учали пропадать, потом хотящу щастью, побежал Радван в село ближнее, похватил хоруговь из церкви, прибежал на неприятелей, познали ратные люди своего водителя, восприяли сердце, и помышляющу неприятелю, что новое войско с новым знаменем воинским пришло, разбили, да победу двоежды восприяли. Возвратився в обоз Радван со многими пленники с знамены, с добычью и с победою во свидетельство вечные славы, хоруговь церковную с крестом и половиною стрелы от Болеслава короля в клеймо и герб шляхетства себе и наследником своим сподобился и улучил»(13);
_____
(13) Это перевод слово в слово из книги Окольского о гербе Radwan. (Okolsky S. Orbis Polonus... Krakow, 1643. Vol. 2. P. 80.)

и 3) О гербе Лаврицких:
«Герб их описанием таков: подкова лошадина шипами вниз обращена, наверху крест, а на нем вран злат перстень в носу имый, поле светло-голубое, ворон черн, на венце тот же ворон с перстнем.
О начале герба напечатано: в короне Польской достался от соединения двух гербов, се есть ворона и Побог, муж бо герба Корвина или ворона, из королевства Угорскаго исходя, егда с братом службы отдавал воинские королем польским и князем Мазовецким, оба свои жилища в короне уставили суть, но един из них соблюл родительской герб корвин или ворона, а другой для супружества с родом гербу Побог принял их герб, который герб поведением времени отменен и новое прозвание принял есть, се есть слеповрон, а о нем пишет: первый был Вратислав Слеповрон, которому Коврат, князь Мазовецкий, Государь и дедичь Плотский, Червенский и Равский, дал привилей на имения разные, Слеповраны и иныя. Сын его Лаврета (у Окольского - Wawrzea) Слеповрон. - О том летописец Башко, каноник Познанский, повествует: В лето 1224 и последующее Конрад, князь Мазовецкий, в побоищи, бывшем над Литвою, Прусы и Яцвиеги против Болеслава Короля, прозванием Стыдливого, сотвори воеводу Лаврету Слеповрон(14); а о исходящих от того Лавреты наследниках, о Лаврецких, в книгах печатных, что называются Конституции сеймовые или Уложение сеймовое, напечатано: на генеральном сейме подписал конституцию или уложенье сеймовое после многих сенаторских подписей и поветовых послов рук из воеводства Сендомирскаго Ярослав Александр Лаврецкий. - А при обирании ныне короля Польского Яна третиего на Варшавском же сейме обирательном, при многих воеводствах и поветах из Брацлавского повету, подписали выбор нынешняго короля Польского: Владислав Лаврецкий писарь Троцкий, Брацлавский, да Ерофей Лаврецкий».
_____
(14) Okolsky S. Op. cit. Vol. 3. P. 121, 123.

Менее замечательны к тому же времени относящиеся сведения, из Посольского приказа в Родословную Палату сообщенные, о гербах Зиновьева, Карбышевых, Одинцовых, Украинцовых, Загряжских, Нелединских и др. Во всех этих отзывах, по большей части на основании Окольского, объясняется история эмблемы, в герб вошедшей, ее значение и похвала ей. Всего более касались запросы Родословной Палаты дворянских родов, выехавших из Польши и Литвы. Этих дворян, среди родов выезжих, было в России всего более. Конечно, тот же порядок наблюдался при справках о гербах дворян, выехавших из Германии, Франции и иных земель. Со всяким годом царствования Петра Великого справки эти становились чаще и необходимее, потому что по мере того, как расширялось поле преобразований и нововведений Петра Великого, к нам стекалось отовсюду все более и более иностранцев. Многие из них отличались или образованием, или знатностью рода, или опытностью, на службе иностранной приобретенною; и потому, приезжая в Россию, они считали за собою право на отличие и ни в каком случае не хотели лишиться тех преимуществ, которые принадлежали им по происхождению, т.е. герба, равно как тех, которые они приобрели прежнею службою. Герб оставлялся за ними.

Труднее было найти мерило для вознаграждения иностранцев за их службу у нас. Жалованье, хотя и большее в сравнении с тем, которое получали лица русского происхождения, те же места занимавшие, не могло удовлетворить выезжих служилых людей; а между тем нельзя же было производить их в чины стольников, стряпчих; как потому, что невозможно найти соответствия между древними, в сущности придворными, чинами и теми должностями, которые условливались новым устройством Коллегий, армии и других учреждений, так и потому, что прежние чины наши не могли бы удовлетворить честолюбия иностранца; для него они были непонятны, без значения и, кроме того, сами по себе не предоставляли лицу никаких особых прав, а объем их зависел от усмотрения государя и от назначения служилого человека на известное место. Поэтому, как скоро приезжал к нам иностранец, то, по удостоверении, что он действительно носил за границею определенный ранг, его принимали у наc в соответственном чине, которого название переводили на русский с немецкого или иного языка, смотря по тому, откуда прибыло лицо. Подобные случаи повторялись так часто, что, наконец, возведены до общих правил. Табель о рангах, в 1722 г. изданная, собрала их воедино. Ей предстояло определить: какие права дарует ранг человеку, удостоившемуся получить его, и какие преимущества связаны с благородством, службою приобретенным. «Воинским чинам», говорит Табель о рангах, «которые дослужатся до обер-офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеписанный чин, оный суть дворянин»(15). Хотя это суть долго служило как бы различием между знатными родичами и выслужившимися дворянами, тем не менее пред лицом государства в правах как государственных, так и частногражданских, последний нисколько не разнился от потомка Мономаха. С тем вместе узаконено, что спутником благородства служит герб, который и должен быть дан каждому, достигшему определенных чинов. Петр Великий хотел уничтожить и в этом отношении разницу, между природными русскими и выезжими к нам родами существовавшую. Как последние издавна обладали этим отличием и домогались только утверждения его русским правительством, так Петр Великий узаконил, чтобы Герольдия, заменившая Разряд и потому обязанная вести Родословную книгу и назначать на службу, занялась составлением и утверждением гербов.
_____
(15) Указ 1722 г. янв. 24 (N 3890). П. 15.

Таким образом, история образования отечественного дворянства неразрывно связана с историею введения у нас гербов. Без первой осталось бы непонятным, почему именно с царствования Феодора Алексеевича дворянские гербы ввелись у нас как установление, и почему Петр Великий придавал им такое значение. Табель о рангах положила твердое основание составу русского дворянства, подробно определив, какие лица и каким путем приобретают право на благородство, и хотя жалованная русскому дворянству императрицею Екатериною II грамота и некоторые позднейшие постановления по тому же предмету в некоторых статьях изменили Табель о рангах, она остается в нашем законодательстве основным памятником до настоящего времени.

Дошедши, таким образом, до той эпохи, когда в числе других преимуществ даровано русскому благородному сословию право на герб, мы переходим к истории установления, которому было вверено заведывание этой части, т.е. Герольдии, и вместе с тем укажем на разработку у нас геральдики как науки.